«Острые козырьки»: как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х - Карл Чинн

Глава 5

Ипподромная война

В начале двадцатого века на многих ипподромах Англии царило беззаконие. Банды мошенников вымогали деньги и обманывали зрителей в карточных играх, а шайки карманников и воров обирали посетителей до нитки, вступая в драку с каждым, кто пытался оказать сопротивление. Одной из самых знаменитых шаек была Олдгейтская банда. По словам уважаемого лондонского букмекера Сэма Делла, их главарь был «истинным злодеем» и «они орудовали в основном в праздники и в те дни, когда на ипподромах собиралось больше всего народа. Разбиваясь на группы по десять человек, они поднимали свою жертву в воздух, и кто-нибудь из них забирал все ее деньги».

Оуэн Моран – один из величайших английских боксеров, который в начале двадцатого века стал телохранителем бирмингемского букмекера, работавшего на скачках.

Букмекерам тоже приходилось несладко. Они вынуждены были «приходить рано утром, чтобы застолбить участок для своей палатки, и в любой момент быть готовыми столкнуться с шантажом или вступить в стычку с местной бандой. Нужно было либо раскошеливаться, либо драться». В таких условиях некоторые букмекеры начали нанимать боксеров в качестве телохранителей. Один из ведущих букмекеров Бирмингема пользовался услугами прославленного Оуэна Морана. Тот родился на Саммер-лейн, и поговаривали, будто «его мать способна была тягаться с любым мужчиной», а сестра Энни часто принимала участие в драках. Сам Оуэн был бесстрашным боксером, который мог уложить любого, – он дрался в Америке, где заслужил себе репутацию лучшего бойца в мире в любой весовой категории.

Бирмингемский букмекер Дик Шелдон принимает ставки вскоре после окончания Первой мировой войны (спасибо Маку Джозефу за предоставленное фото).

Даже самые отвязные гангстеры избегали встречи с Оуэном Мораном, но большинство букмекеров не могло позволить себе оплату его услуг. Члены банд часто шли на всяческие ухищрения вроде сбора денег для «бедняги Билла» или «старика Чарли», которые переживали не лучшие времена, либо рассказывали историю о лишившейся кормильца семье, которая вот-вот могла умереть голодной смертью. Тех, кто отказывался платить, брали на заметку, и часто им приходилось хлебнуть горя. Еще один прием заключался в том, чтобы выкрикнуть ставку. Если выбранная бандой лошадь приходила первой, хулиганы требовали выплаты приза; если же она проигрывала, они оставались при своих.

По окончании Первой мировой войны скачки возобновились, и количество зрителей, как и в других видах спорта, существенно возросло. Посещаемость достигла своего пика в 1919 и 1920 годах, но и в последующие годы ее уровень остался выше довоенных показателей. После 1925-го, однако, произошел сильный спад, связанный с кризисом тяжелой промышленности и проблемами в экономике Британии. Гораздо большее количество зрителей ставило на лошадей значительные суммы денег, что подчеркивает история Бада Флэнагана, который впоследствии стал букмекером, изложенная в «Столетнем приложении» к газете «Спортинг Кроникл» от 29 мая 1971 года. В 1919 году «он спустил все пособие, заработанное за три с половиной года солдатской службы», посетив всего четыре скачки в Эйре.

Такие расходы предполагали огромные барыши для преступников. Это привлекало на ипподромы не только шайки карманников вроде Олдгейтской банды, но и банды из Лондона и Бирмингема, которые до войны занимались крышеванием. Перспектива сорвать большой куш склонила некоторых гангстеров из Мидлендса переехать в столицу, которая прекрасно сообщалась железными дорогами со всеми уголками страны и принимала у себя ряд наиболее популярных скаковых митингов.

Еще один известный и уважаемый бирмингемский букмекер Альфи Боттрелл, «король сильвер-ринга», запечатлен здесь в мичманской фуражке. Сразу после Первой мировой войны многие букмекеры облачились в униформу. Позади доски стоит Джек Боттлер (в котелке), а слева на переднем плане виден сын Альфи, Хорас. Альфи взял первую ставку в 1902 году в Вулвергемптоне и продолжал заниматься этим, даже когда ему перевалило за восемьдесят. Получив ранение на Первой мировой войне, он отдавал большие суммы денег на благотворительность.

16 мая 1919 года газета «Манчестер Гуардиан» сообщила, что честерские судьи приговорили Альберта Джилльярда и Ричарда Ронана к трем месяцам тюрьмы за кражу бумажника, в котором было 11 фунтов. Инспектор Уайтхаус из Бирмингема заявил, что подсудимые входили в банду из восьми бирмингемцев, которые орудовали на скачках в Честере. Он добавил, что они некоторое время жили в Бирмингеме, но затем перебрались в Лондон, где промышляли в разных округах.

Через два месяца, 24 июня, в «Таймс» написали, что трое мужчин вымогали деньги у букмекеров в Аскоте. Несколько человек заплатили им без возражений. Затем один из этой троицы по имени Уильям Макнамара сказал очередному букмекеру: «Гони фунт, или тебе не поздоровится». Букмекер отказался платить, после чего Патрик Дейли выбросил его из палатки, а Макнамара схватил его полный денег портфель.

Такие организованные банды стали быстро привлекать к себе внимание. В газете «Дейли Мейл» от 18 октября 1919 года вышла статья об «Ипподромных бандах», в которой утверждалось, что «на ипподромах возросло число ограблений и случаев насилия». Через несколько месяцев, 22 января 1920 года, «Таймс» с сожалением признала, что гангстерское движение достигло своего расцвета, и при этом к матерым преступникам часто присоединялись и молодые люди, совсем недавно вернувшиеся с войны. Служба в армии научила их уважать организацию, а «дисциплина – подчиняться более опытным товарищам, а эти более опытные товарищи, без сомнения, составляли планы более крупных преступлений».

Хотя это тонкое наблюдение относилось не только к ипподромным бандам, они подходили под описание лучше всего. Затем внимание всей страны привлекли «отвратительные сцены» на скачках в Солсбери, состоявшихся в начале июля 1920 года. Посетителей ипподрома зажимали в угол и безнаказанно грабили, жестоко лишая всех ценностей, а хулиганы заставляли шоферов автомобилей везти их на железнодорожную станцию и грубо отвечали на любой отказ.

Специальный корреспондент газеты «Йоркшир Пост энд Лидс Интеллидженсер» 10 июля заявил, что это были самые омерзительные скачки на его памяти. Местная полиция, которой руководство ипподрома платило за поддержание порядка, действовала «великолепно», но «ей приходилось заниматься тем, чем она заниматься не должна». Когда работавший на скачках в Солсбери дружинник сказал корреспонденту, что, по его мнению, Клуб жокеев для воцарения порядка должен организовать постоянные отряды ипподромной полиции, тот ответил, что «единственный способ бороться с отчаянными парнями, которые считают скачки в Солсбери своей кормушкой, заключается в том, чтобы разбираться с ними до въезда в город». Это означало, что хулиганов нужно было останавливать на вокзале Ватерлоо и в Бирмингеме – а если им все же удавалось пробиться, их нужно было останавливать на железнодорожной станции в Солсбери. Ответ дружинника подчеркнул бессмысленность такого подхода: «Они легко объедут все кордоны на шарабанах». Дружинник был прав. Расширение железнодорожной сети позволило организованным преступным группировкам передвигаться на большие расстояния от их баз, а появление моторизированного транспорта дало им возможность перемещаться по стране, не привлекая к себе повышенного внимания.

Шокирующие события в Солсбери заставили «Таймс» опубликовать призыв к принятию немедленных мер против «ипподромных хулиганов». 17 июля 1920 года крупная статья осудила «хулиганство и грабежи, которые с самого окончания войны принимали все больший и больший размах практически на каждом ипподроме страны». Хулиганы орудовали организованными бандами и «явно не оставались в накладе – как иначе они могли бы приезжать на дорогих автомобилях на скачки в столь далеких от Лондона городах, как Ньюмаркет, Гэтвик и Лингфилд?»

Более того, степень организации их банд подчеркивалась тем, как они покрывали друг друга, позволяя «ответственным за жуткие нападения уходить от правосудия. Как ни странно, в таких случаях они словно не были знакомы друг с другом, хотя в другое время их видели вместе и, скорее всего, они делили все барыши». На последних скачках в Аскоте от действий воров и карманников пострадало множество людей, и теперь все боялись, что преступники посетят и скачки в Гудвуде.

Самое страшное, что кражами и мошенничеством со зрителями дело не обходилось: хулиганы останавливали частные машины, которые проезжали по шоссе, а потом угрозами и оскорблениями заставляли шоферов везти их на скачки. Таким образом они скрывались от полиции, следившей за их перемещениями на поездах, и местные стражи порядка действительно не могли поймать их, так как они не знали преступников в лицо и не могли разделяться.